Сухарев был большой мечтатель. Очень ему это дело нравилось – полежать, помечтать. И не о чем-нибудь там конкретном – даче, машине, деньгах, санузле раздельном с биде и в кафеле, а вообще. О счастье. Чтоб в один прекрасный день свалилось оно на него вдруг – и всё! И без всяких!
И вот шел он как-то по улице, а счастье, действительно, возьми на него, да и рухни. Прямо сверху. И по голове. Большое такое, килограммов на сто. В виде женщины. Она окно мыла, вниз засмотрелась, поскользнулась, ну и, понятное дело, упала. И очень, конечно, Сухарева зашибла. Чуть не до смерти. А самой ничего. Встала, отряхнулась, халат одёрнула, прическу поправила и сильно перед Сухаревым извиняться начала. Вплоть до предложения руки, квартиры и сердца. Потому как одинокая и репутация теперь не того. Как ни погляди, а падшая.
А Сухарев ей в ответ ни гу-гу. Лежит и почти не дышит. Только ногой дергает некрасиво. Смотрела на это женщина, смотрела, потом вздохнула, взвалила Сухарева к себе на закорки и потащила в больницу сдавать. А в больнице врач дежурил, тоже одинокий. И так он этому случаю поразился, что тут же вспомнил про любовь. И женщина тоже вспомнила. Вот они и поженились. И говорят, очень счастливо живут. А Сухарев так до сих пор и лежит. Долечивается. И очень переживает, когда обо всем этом думает. Потому что счастье-то не его оказалось. А врача. Вот и мечтай после этого. Вот и лови его, счастье-то. Поневоле задумаешься...
