"Пороть или не пороть? – решал Юрков, думая о своем сыне. – Не пороть – балбесом вырастет, а пороть, говорят, непедагогично... Значит, не пороть?" – Юрков тяжело вздохнул и поменял позу.
"Да, но как тогда с ним, охламоном, справиться? Слов они не понимают, благородный пример отцов на них не действует..." – Юрков беспомощно огляделся.
Детей в парке было много, гуляющих с ними отцов тоже хватало, но поделиться было не с кем. В самом деле, не станешь же у незнакомого человека спрашивать: простите, что бы вы мне посоветовали – пороть мне своего сына или не стоит? Смешно...
"Значит, все-таки пороть, – продолжил свои раздумья Юрков. – Или лучше драть? Да, но он ведь тогда кричать будет. Соседи милицию вызовут. Или на работу сообщат. Сраму не оберешься..."
Юрков очень живо себе представил соответствующие собрания на родном производстве и испуганно закрыл глаза.
"Выходит, не пороть? Но ведь тогда уважать не будет. Одно слово скажешь, а он десять поперек. Дескать, иди-ка ты папаша... Знаю, сам таким был, хоть и пороли".
Юрков открыл глаза и посмотрел на часы. И тут же засобирался.
"Жребий, что ли, бросить? – уже на ходу торопливо додумывал он. – Орел, к примеру – пороть, а решка, соответственно – не стоит".
Он нащупал в кармане монету и, остановившись, вытащил.
"Решка, – взглянув на монету, как-то горестно заскучал Юрков. – Кошмар. Что ж получается, я уже собственного сына и выпороть не могу!? Неправильно это, – решил он, – до трех раз надо".
Юрков погрузил монету в карман, потряс и, тщательно ощупав, вытащил обратно. Выпал орел.
– Другое дело, – произнес Юрков и повторил всю процедуру снова.
"Пороть, – заключил Юрков, с удовлетворением глядя на монету. – Пороть, но тайно. Чтоб никто..."
Бросив монету в карман, он посмотрел на часы и радостно припустил к роддому, где его дожидались жена и новорожденный сын.
1990 г. 